Бывает, что детство иногда тянется за человеком всю жизнь.
Джеральд Даррелл

«Моя семья и другие животные» — и другие книги Джеральда Даррелла тянутся к нам со времён детства, и порой не отдаёшь отчёта, где и когда и это было? Вчера, «до войны», после войны?

Это было всегда!

Мальчишка Джерри, державший в постельке черепах и лягушек. Небывалые пауки по потолкам и стенам, заменяющие ему игрушек нелюбознательных и скучных детей. Его мир — зоопарк острова Корфу, зоопарк острова Джерси.

Старший брат, Лоуренс Даррелл, поэт и путешественник, один из самых знаменитых англичан-экспатов.

Автор серий романов без начала и конца, рядом с такими как Генри Миллер, Джойс, Сильвия Плат, Фитцджеральд, Хемингуэй, Ремарк, передавших свою страсть откровенных поисков человечности после кровавой бойни Великой войны и свою литературную манеру «modern love novel» литературе пятидесятых, что подтверждает философскую мысль о непрерывности времени с охраняемой памятью.

«Прошлое и настоящее котерминальны в памяти как условие непрерывности времени». Анри Бергсон «Материя и память»

Публикация книг Даррелла попадает в центр внимания критики. Очарованной или недоуменной, возмущённой избыточностью «взахлёб» живописно-текстуальной визуальностью нарратива. И при этом неизменно признающей в нём неподражаемого художника.

Новый этап интереса к книгам Даррелла возник в 2012 году при переиздании «Александрийского квартета».

«Александрийский квартет» — роман-картина притягательных тёмных аллей египетского, старого, как мир, города космополитов на фоне грохота европейской войны.

Воздух, напоённый запахами корицы, роз, жасмина и олеандра, деревьев, цветущих всегда, неразличимые ароматы, которые не забываются и тревожат вечно. Шорох пальмовых листьев и метроном ритмов морского прилива. Ночное мерцание влажных испарений. Шопоты и звуки восточной и европейской речи, английской, французской, арабской, еврейской, слитые в одно. Тени и чёрные силуэты.

Светлые пятна особняков европейских миссий, эклектика левантийских дворцов в лабиринте портовых каналов. Трущобы и кварталы манящего порока; кабаре, кофейни и гашишные, бордели. Во всём разлита чувственность Востока, непереводимая для европейца…

И метафизческая память о библейской истории повсюду и во всем. Странное ощущение узнавания и почти телесной близости средиземноморской античности. Духа Магриба, его genii locis — Александрии, шпионской и базарной суеты Каира. Страны без границ на окраине европейской войны.

Предчувствие Палестины, проблеск, как мираж, еврейского государства.

Герои тетралогии, соединённые одной сюжетной мыслью, как продолжение города и моря. Поиск искренности в любви странных женщин с желанием слить трёх героинь в один иллюзорный образ. Поиск доверия в дружбе странных и разных мужчин — как спасения от одиночества в мире, из которого нет выхода. Поиск и потеря единой цели.

Дарреллы с острова Корфу

Книга английского писателя Майкла Хаага о семье Дарреллов, подаривших миру столько замечательных книг и идей, опубликована в апреле сего года. О ней в газете The Guardian от 16 апреля пишет известная писательница Индия Найт.

Все Дарреллы мастера фабуляции. Сказочники, украшавшие свои рассказы и романы a-clef. Майкл Хааг приоткрывает скрытые за фасадом факты о том, что и как это было.

Семья Дарреллов с обеих сторон ведёт свое происхождение из колониальной Индии.

Мать, Луиза Даррелл, считала Индию своим родным домом. Её муж, Лоуренс Сэмьюэл тоже родился в Индии. После инженерного колледжа он поступил в компанию «Северо-Западные Железные Дороги», где вскоре добился высокого положения.

В 1910 году он женился на Луизе Дикси, а через год родился их первенец Лоуренс.

Следующие два десятилетия семья живёт в переездах от Пенджаба до Дарджелинга по ходу строящейся дороги Сестра Ларри, Марджери, умерла младенцем, задохнувшись от дифтерии.

С той поры Лоуренса никогда не оставляло ощущение хрупкости и уязвимости его собственного существования. Луиза, часто остававшаяся в одиночестве во время отъездов мужа, пристрастилась к спиртному.

Во время эпидемии холеры родился её второй сын Лесли. Тревога за его жизнь фатально сказалась на её без того беспокойном характере. После рождения дочери Маргарет, отец семейства Даррелл занялся собственным бизнесом. Ко времени появления на свет Джеральда (Джерри) старшего брата Лоуренса отправили в Англию учиться в школе. Оставшаяся в Индии семья жила в довольстве. Любимая няня, «айя» помогала воспитанию детей. Личный портной и садовник.

В 1927 году семья переезжает в Лахор, где Ларри произнёс своё первое слово — «zoo».

Много позже он называет «волшебным и прекрасным, ярким и душистым» мир его первых детских впечатлений. Жизнь семьи была неотделима от Индии, но в 1928 г. отец умирает от опухоли мозга, и благополучный мир семьи рушится. Луиза была близка к самоубийству, когда Джерри исполнилось всего три года. Для неё Индия перестала быть местом, где одинокой матери возможно воспитывать своих детей.

Так они оказались «дома», которого они не чувствовали. До конца жизни Луиза продолжала готовить традиционные индийские «карри».

Далич на юге Лондона, пришлось сменить на более дешёвый Верхний Норвуд, где Джерри подружился с милейшей дамой, певшей ему смешные песенки, любившей животных, и к тому же проституткой.

В конце концов, они переехали в Борнемут, где было солнечно и дёшево. Но Луиза продолжала пить. Дело кончилось нервным срывом: она купила билеты в Индию для себя и Джерри. Чьи-то настоятельные советы удержали бедную Луизу, стремящуюся домой, от выполнения этого плана.

Она оправилась от своего недуга и пришла в себя только, когда Ларри уже был женат на Нэнси Майерс, которую семья приняла как родную. Нэнси стала причиной, по которой Луиза перестала «ложиться в постель с бутылкой джина».

Нэнси писала:

«Все ходили за ней по пятам, а вечером находили её сидящей на кровати с чашкой чая и весело болтающей. Атмосфера была очень уютной».

Несмотря на разность интересов, в семье чувствовалась близость друг к другу. Дети понимали свою обязанность заботиться о Луизе.

Джерри начал ходить в школу и возненавидел её. Пришлось взять его из школы после того как учитель ударил его линейкой. Ларри тем временем мечтал о поездке на Корфу, сознавая, что не может оставить мать заботам младших. В результате, в 1935 году они поплыли на Корфу все вместе.

Сперва дела шли не так успешно. Этот период описан в книгах Джеральда. И всё же это было золотое время, полное соблазнов, о чем Майкл Хааг подробно рассказывает в деталях. Смеясь и захлёбываясь, Джерри вспоминает, как весело и любовно Ларри занимался его образованием.

«Ларри… был абсолютно убеждён в том, что Джеральд должен вступить в жизнь по своему, — вспоминает один из друзей. — Зачем посылать его в школу, где его свернут с верного пути. Если доведётся быть гостем у них в доме, ванна там будет всегда занята любимыми тварями Джеральда».

Жизнь была заполнена вечными плаксивыми горничными, скорпионами, красивыми видами кремово-розовых вилл, змеями, голыми телами купальщиков, непереносимым греческим Луизы. Ларри наслаждался свободой и независимостью, купаясь с женой Нэнси в безлюдных водах и философствуя о своем духовном перерождении близ святилищ св. Арсения.

Жизнь сталкивала семью с необычными людьми, с которыми повезло подружиться. Такими, как Теодор Стефанидис, врач, учёный-натуралист и поэт.

«Если бы я обладал волшебной силой, — писал Джеральд Даррелл, — я бы наделил каждого ребёнка двумя великими дарами: колдовским детством и таким другом и учителем, каким был Теодор Стефанидис».

Один из друзей Ларри, гостивший у него в 1936 г. говорил, что Луиза по-прежнему пьёт, а Лесли производит впечатление потерянного. Если бы не Стефанидис, Джерри мог бы вовсе не состояться. Джерри, опьянённый свободой, тем временем обследовал остров и был занят устройством своего собственного прото-зоопарка.

Жизнь семьи Дарреллов, как описывает её Майкл Хааг, это, в сущности, история о природе любви и о доме. В эпилоге рассказывается о том, что произошло со всеми после того как в 1939 году пришлось оставить Корфу. Война положила всему конец. Семья рассыпалась. Конец жизни Луизы и её сына Лесли был безрадостным. Лоуренса Даррелла впереди ждало блестящее продолжение его богатой литературной карьеры и сложные перипетии личной жизни.

Прошлое семьи было, тем не менее, настолько ярким, разнообразным и плодотворным, что никакие горести, постигшие людей впоследствии, не смогли помешать зачитываться их книгами и хранить в памяти историю семьи Дарреллов.

Перевод Ирины Вишневской

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>